На премьеру «Матильды» мы собирались без каких-либо опасений: несмотря на тревожные сообщения со всей страны о полыхающих кинотеатрах, угрозах отлучения от церкви и пр., Сургут остается в этом плане спокойным и толерантным городом. Достаточно вспомнить мирный показ фильма «Немцов» — в иных регионах он также сопровождался всевозможными бурлениями, а у нас единственный киносеанс в крохотной «Галерее кино» в итоге не вместил в себя всех желающих, и фильм пришлось демонстрировать дважды — без каких-либо комментариев какой бы то ни было общественности. Посмотрели — и ладно.
То же самое наблюдаем и с раскрученной до истерики «Матильдой». В самом начале ленты слышно церковное пение; грешным делом сначала подумалось, что православные активисты внезапно обнаружились и в нашей тихой заводи и решили освятить зал своим присутствием. Лайв-перформанса, впрочем, не произошло: пели на экране, поэтому все внимание перешло именно на него.
Спустя всего несколько минут уже можно было начинать сожалеть, что в зале не происходит ровным счетом ничего, поскольку кино обернулось «Бедной Настей» — пошлейшей слезливой мелодрамой в исторических декорациях с полным игнорированием исторической же правды. Безусловно, кинотеатр — не научный зал библиотеки, но и правила приличия вроде никто не отменял! А их в ленте попирают с завидным постоянством и даже неким удовольствием — утверждая, что между наследником престола и танцовщицей был бурный и опять-таки далеко не всегда приличный роман.
Экранная Матильда влегкую влюбляет в себя экранного же цесаревича Ники, который, в свою очередь, обнаруживает полное отсутствие какого-либо характера и на протяжении двух часов мотается от балерины к невесте и вяло сопротивляется матушке государыне, настаивающей на коронации и женитьбе. Сама Маля демонстрирует разнообразие душевных переживаний и очаровательную недогадливость (понимание, что их счастью с Ники мешают вопросы крови, приходит к ней где-то в середине кино), а в финале попадает в лапы сумасшедшему поклоннику.
Простите за спойлер: роль Данилы Козловского в этом «эпике» совершенно неясна, он словно вставлен в сюжет непонятно ради чего
(может, ради женской аудитории, которой окажется явно недостаточно харизмы артиста, воплотившего безвольного, временами мужественно рыдающего Ники?), и играет оттого непонятно кого и зачем. Впрочем, градус драматизма в некоторых сценах поднимает — и на том спасибо.
Немногие зрелищные сцены (крушение поезда, пожалуй, самая удачная из них) разбавляются множеством сусальных картинок из жизни Принца и его Возлюбленной. Вот она красиво танцует в Мариинке; вот красиво лежит в постели с цесаревичем; а вот ее красиво похищает зловещий тип с холодными прозрачными глазами, угрожающий пожизненными танцами в кабаках, — просто дух захватывает; и как венец всей этой несуразности — не менее красивая сцена коронации, которая ставит перед зрителем единственный вопрос: зачем?
Зачем нужно было щекотать нервы Наталье Поклонской , когда фильм о Матильде и Ники мог (и даже, наверное, должен был) спокойно стать фильмом, скажем, об Альфреде и Василисе? Желание эпатировать зрителя вообще присуще современному искусству, но под толстым слоем эпатажа настоящее искусство всегда предлагает нечто для души и для ума. Здесь же — банальное костюмное кино, которое способно привлечь искушенную публику разве что «историчностью» персонажей. Впору вспомнить Дюма , в своих романах низводившего историю Франции до фона, на котором судьба реальной Анны Австрийской всецело зависела от лихости выдуманного д’Артаньяна; однако создатели «Матильды» проигрывают нахалу подчистую, не сумев как следует закрутить интригу.
Вместо интриги тут крутят фуэте, и надо сказать, что балетные сцены — одно из немногих светлых пятен «Матильды»; говоря об удачах, также упомяну роль великолепной Ингеборги Дапкунайте . Во всем остальном — полное недоумение, внимая которому, главная защитница Николая II, вероятно, должна заходиться злорадным смехом. Да, Наталья: мы вас не послушали и посмотрели эту клюкву от начала до конца, поддержали образчик плохого вкуса финансово. Поступок, достойный отмаливания в храме.
Пустят ли?
Юрий Нуреев